“В лето . . . взяша Татарове Мордовскую землю и Муром пожгоша и на Клязьме воеваша град святой Богородицы Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя. Тогда же бе пополох зол по всей земле и сами не ведяху где кто бежаще” — так звучит первое упоминание о Гороховце, дошедшее до нас со страниц летописи, которую в далеком 1377 году, за три года до Куликовской битвы, сделала для великого князя Дмитрия Константиновича группа переписчиков под руководством монаха Владимирского Рождественского монастыря Лаврентия.
Это известие, датированное 6747 (1239) годом, и легло в основу версии о существовании, уже в начале тринадцатого века, во Владимиро-Суздальском княжестве города, который позднее назовут Гороховцем.
Опираясь на эти предположения, Гороховец отпраздновал 750-летие города в 1989 году. Однако при внимательном разборе вышеупомянутой фразы из Лаврентьевской летописи и увязке ее содержания с хронологической последовательностью событий, происходивших на территории Владимиро-Суздальского княжества в страшных 1238-1239 годах, возникает ряд вопросов, которые не находят объяснений и требуют дополнительных исследований.
Да и сам смысл этой, казалось бы не подлежащей проверке на предмет объективности, фразы не вполне ясен и может ввести в заблуждение, как это и случилось с владимирскими писателями С. Лариным и С. Никитиным, истолковавшими ее буквально и написавшими в главе “Гороховец” своей книги “Меж лесных берегов” (Ярославль, 1969), что “…В лето 1239 года его дотла сожгли татары”. Слова “В лето…” авторами книги были истолкованы как понятие о времени года, тогда как авторы летописи, безусловно, этими словами обозначали отрезок времени, равный году. Это подтверждается тем, что татаро-монголы предпринимали летние походы только в южных степных и лесостепных местностях. Походы на север, в лесные местности, начинались ими всегда после наступления осенних холодов.
Чтобы уяснить вопросы, заставляющие сомневаться в достоверности фразы, сыгравшей решающую роль в определении древности города Гороховца, необходимо проследить последовательность событий тех горьких лет.
Начиная с 1223 года, когда передовой татаро-монгольский отряд под предводительством полководцев Субедея и Джебе, прорвавшись через “железные ворота” (Дербент) 31 мая на реке Калке разбил объединенные русско-половецкие силы во главе с князем Мстиславом Удалым, татаро-монголы несколько раз подходили к границам русских княжеств, громя половцев, волжских болгар, буртасов, мокшу и мордву. ;
К 1237 году численность их войск достигала 120-140 тысяч человек, и летом этого года после покорения земель по Средней Волге они подчинили себе области, расположенные по правобережью Оки.
В этот раз раньше чем к любым другим русским городам татаро-монголы подошли к стоящим на границе с мордовскими землями Мурому, Гороховцу и Нижнему Новгороду. В этот раз гораздо ранее других русских городов подверглись они опасности нападения безжалостных завоевателей. Уцелели ли они тогда?
В очерке “Исторические известия о Нижнем Новгороде” известный писатель П. И. Мельников-Печерский более 100 лет тому назад написал: “…Осенью 1237 года узнали на Руси и сперва всего в Нижнем о новом появлении татар”.
Поздняя осень 1237 года стала для Руси роковой. К южным границам Рязанского княжества из района сосредоточения, находящегося примерно возле Воронежа, двинулось невиданное дотоле на Руси войско под предводительством хана Бату (Батыя) и 14 ханов Чингизидов. С 6 по 12 декабря продолжалась битва за Рязань, окончившаяся взятием столицы Рязанского княжества. После битвы под Коломной с Владимирским войском во главе с князем Всеволодом Юрьевичем путь по льду Москвы-реки в глубь Владимиро-Суздальского княжества был открыт. Пала Москва. Пройдя лесистый водораздел между реками Москвой и Клязьмой, татаро-монголы по льду Клязьмы подошли к Владимиру и после осады его 7 февраля 1238 года ворвались в город. Несколько ранее был сожжен Суздаль.