Я видел много российских рек и вовсе не по пристрастию туземца могу сказать, что Клязьма с её притоками – один из самых красивых речных бассейнов средней России.
Сергей Никитин. «Меж лесных берегов»
За годы путешествий команда «Не валяя» ( ЧТО ТАКОЕ «НЕ ВАЛЯЙ»?
я нашёл его в умирающем вязниковском речном порту осенью 1997 года, когда журналисты Молвы» возвращались из речной экспедиции от Владимира до Гороховца, организованной в честь 110-летия судоходства на Клязьме. После этого похода давние мечты о собственном судне приобрели конкретный характер.
Это должно было быть именно судно – не какая-нибудь моторка, а именно судно с рулевой рубкой, в которой можно было бы стоять за штурвалом, прихлёбывая чай, с каютой, в которой можно было бы спать, укрываться от дождя и распивать дружескую чарку, с настоящим стационарным судовым дизелем. Несколько лет я безрезультатно искал что-то похожее во Владимире, Муроме, иных прибрежных городах, и вдруг вот он – маленький, побитый, с вваленнымы бортами катерок, притулившийся на берегу к изъеденному до дыр речному буксиру. Бывший промерный катерок (по паспорту «катер путевого мастера») полностью соответствовал поставленным условиям. Правда, он не имел двигателя, стёкол в иллюминаторах, штурвала, внутренней отделки – не имел вообще ничего, кроме проржавевшего до дыр днища, на которое в два слоя внахлёст было наварено 5-мил¬лиметровое железо, тоже успевшее проржаветь до дыр. При полном отсутствии денег (девяностые годы, журналист!) и даже приблизительного представления о предстоящих вложениях сил и средств я отправился на разговор с владельцем «судна» – бывшим директором Вязниковского речного порта Борисом Протасовым.
— Находи машину и забирай! — подытожил Борис Ермолаевич нашу двухчасовую беседу о реке, судоходстве по ней, былых временах и о том, какое милое судёнышко гниёт сейчас в порту… Спасибо ему за то, что поверил в мой, тогда действительно безграничный энтузиазм. Три года подряд я чистил, резал и варил железо, добывал информацию, что-то вычислял, пересчитывал, сомневался, снова резал и снова варил.)
повидала разные российские реки, но мы охотно соглашаемся с известным владимирским писателем в оценке нашей родной Клязьмы. И дело тут вовсе не в квасном патриотизме. Отмерив тысячи километров по водным просторам Отечества, мы пока ещё не увидели реки краше, уютнее, таинственнее. Клязьма действительно очень красивая и уникальная река. На её двухстах восьмидесяти пригодных для судоходства километрах сосредоточено, пожалуй, рекордное для российских рек количество исторических мест: Владимир, Боголюбово, церковь Покрова-на-Нерли, Мстёра, Вязники, Гороховец. Отдельного упоминания заслуживает левый приток Клязьмы речка Теза, на которой сохранился памятник инженерного искусства наших дедов – единственные в России действующие деревянные шлюзы 170-летней давности. По Тезе можно попасть в Холуй и Шую, рядышком расположен лаковый Палех. Любителей путешествовать не торопясь и с комфортом, готовы принять многочисленные пансионаты и турбазы. В то же время, сохранились на Клязьме в достатке и такие «медвежьи утлы», куда с трудом пробивается сотовая связь, где выходят на водопой олени и лоси, бьёт рыба, стаями пасутся утки и дружными компаниями ждут вечерней зорьки цапли. Вот только увидеть всю эту красоту из окна автомобиля или туристического автобуса невозможно. Нужна лодка, а лучше, как в былые времена, белый теплоходик, который неспешно, с привычным береговому человеку комфортом отправится навстречу горячим жёлтым пескам, огненным сосновым ярам, ве-личественным дубравам, загадочным вечерним туманам, падающим в воду звёздам и костровому дымку. Мы знаем, что многие владимирцы с ностальгией вспоминают путешествия на теплоходе «Сергей Тюленин», отправлявшимся в рейс до Спас-Купалища. Жители Коврова помнят колёсный пароход «Штурвальный». Вязниковцы всего лишь 5 лет назад лишились возможности отправиться на речную прогулку на 100-местном теплоходе типа «Москвич». Но вот что странно: всякий раз, заводя разговор о Клязьме судоходной, мы слышим от своих земляков, что вот и суда с Клязьмы исчезли, а это процесс естественный, природный – река, мол, раньше была глубже, воды было больше, теперь воды не стало – не стало и пароходов. Это неправда! Клязьма, судоходная от устья до Владимира, – заслуга поколения людей, продолжающих жить рядом с нами, заслуга наших отцов, даже не дедов! Свидетельство тому – судоходная история реки.
Первое упоминание о Клязьме-судоходной относится к 1887-му году. Тогда костромской помещик и пароходовладелец Катенин открыл на реке первую пассажирско-грузовую линию, для чего пригнал с Унжи пароход «Посыльный». Опыт оказался весьма удачным, и в следующую навигацию по Клязьме ходило уже три катенинских судна. Сельское хозяйство, народные промыслы, лесная и ткацкая промышленность Гороховца, Вязников, Мстёры, Холуя, Шуи, Палеха и Коврова обеспечивали пароходы обильными заказами. Через три года у Катенина на Клязьме появились конкуренты: вязниковский промышленник Николаев и предприниматель с Оки Щербаков. Катенин занялся исключительно грузами, а вот между последними двумя господами развернулась жестокая борьба за пассажиров. Вряд ли кто-то из них слышал в то время слово «конкуренция», но дело своё мужики знали крепко. Не мордобитием друг друга с реки выживали и не взятками губернатору – чётким графиком движения, скоростью, удобством салонов и кают, а главным образом – ценами на билеты.
Дошло до анекдота. Один цену за проезд снизит, тут же и второй команду приказчику даёт… Народу-то что, он рад веселиться – подхватил поклажу и айда на соседнюю пристань, где подешевле. Долго пароходчики таким вот образом друг другу нервы мотали: один терпелив, но и другой не из робких. Наконец, когда Щербаков стал возить пассажиров в Нижний Новгород за 10 копеек, нервы у Николаева не выдержали – почесал бедолага затылок, позвал приказчика и говорит ему: «Поди-ка ты, брат, да и отмени вовсе плату на моих пароходах, а чтобы чужаку впредь наука была, укажи: отныне и до моего особого распоряжения каждому на борт входящему давать бесплатно булочку сдобную и стакан молока!» На следующий день пароходы конкурирующей фирмы не вышли в рейс, а затем их владелец и вовсе ушёл искать лучшей доли на Волгу. Булочки были отменены, а вскоре дела в конторе Николаева пошли своим чередом…
В описываемые времена конечным пунктом пароходных рейсов был город Ковров ( 180 км от устья), да и до него пароходы доходили лишь в мае-июне по высокой воде. Дело в том, что первые клязьминские суда имели довольно внушительные габариты (длина – 30-35 м, ширина – 5-6 м, осадка – от 0,8 м порожним, до 1,5 м в грузу) и не могли пройти в межень некоторые перекаты перед Ковровом, а в особенности расположенную за городом выше по течению Нерехтинскую каменную гряду. Продление регулярного пароходного сообщения до Владимира оказалось возможным лишь в советское время, когда река вошла в состав водных путей канала имени Москвы. В этот период началось углубление перекатов земснарядами, частично были разобраны некоторые каменные гряды, фарватер огородили освещаемыми бакенами, на Клязьме появились суда, осадка которых более соответствовала естественным глубинам. Об отношении к реке и судоходству по ней в те времена говорит такой, например, факт: даже в самые тяжёлые годы войны клязьминские бакенщики имели «бронь».
Кстати, перед войной инженерами канала имени Москвы был разработан проект шлюзования Клязьмы. Если взглянуть на карту, станет ясно, что именно по Клязьме проходит кратчайший водный путь из Москвы в Нижний Новгород. Предполагалось построить на реке пять плотин и огромный затон для отстоя судов в Коврове. Заключённые уже приступили к рытью котлованов, но сначала ошибки гидрологов, а потом и война поставили на масштабном проекте жирный крест. Наверное, это и к лучшему – мелковато, зато река осталась такой, какой её видели деды и прадеды. Расцвет клязьминского судоходства пришёлся на семидесятые – начало восьмидесятых годов двадцатого века. Речники промышляли перевозкой стройматериалов, добычей песка, проводкой на Волгу кораблей, строившихся на Гороховецком судостроительном заводе. Кроме того, действовало несколько местных пассажирских линий. Центром жизни на реке традиционно оставался город Вязники, где был расположен порт (он и сейчас там находится), и отделение муромского техучастка – клязьминское речное прорабство. Службу бакенщиков к тому времени упразднили – имевшийся в распоряжении прорабства мощный флот позволял обслуживать фарватер экспедиционно. Судовой ход обозначался береговой (ходовые и перевальные знаки) и плавучей (бакены) обстановкой. Неукоснительно поддерживались гарантированные глубины: г. Владимир – устье реки Тезы – 0,7 м; устье Тезы – устье Клязьмы – 1 м.
Увы, с началом перестройки клязьминское судоходство стало стремительно угасать. Н 1995-м на реке в последний раз выставили бакены. В 1998-м закрыли владимирское отделение вязниковского речного прорабства, а затем упразднили и основную базу речников в Вязниках. За годы забытья река успела вернуться к состоянию 100-летней давности. Проявились перекаты, о существовании которых уже мало кто помнил, прихотливо изогнулся фарватер, дубовые коряги заняли под ярами веками насиженные места.
Клязьма не стала мельче, она просто вернулась к своему естественному состоянию, замерла, ожидая, что люди вновь о ней вспомнят, что когда-нибудь вновь разнесётся меж лесных берегов зовущий в путь басовитый гудок теплохода.
автор Константин Колесов